КНЯЗЬ ИВАН ИВАНОВИЧ БОЛЬШОЙ ГОЛИЦЫН – ВЛАДЕЛЕЦ ДУБРОВИЦ

Будучи примерно одного возраста со своим двоюродным братом – князем Борисом Алексеевичем Голицыным, Иван Иванович и начал службу практически одновременно с ним1. Первое упоминание о князе И.И. Голицыне в опубликованных Дворцовых разрядах встречаем 7 сентября 1674 года. Он появляется у праздничного стола в честь официального объявления царевича Федора Алексеевича наследником престола: «Да у стола ж были Великаго Государя столники с головы: … князь Андрей да князь Иван княж Иванова дети Голицына…»2. В следующем году (27 августа 1675 г., на день ангела царицы Натальи Кирилловны) Алексей Михайлович «жаловал пирогами: …столников: князь Василья княж Васильева сына Голицына, князь Ивана княж Григорьева сына Куракина, князь Андрея княж Иванова сына Голицына, Федора Петрова сына Шереметева, князь Андрея княж Булатова сына Черкаскаго, князь Ивана княж Иванова сына Голицына…»3.

Как видим, первое время князь Иван обходился без приставки «большой», что вполне объяснимо тем, что его младший брат-тезка еще не вступил в службу и не создал определенных трудностей подьячим и писцам.

В 1678 году видим уже И.И. Голицына (Большого) в традиционной придворной службе – за царским столом. 8 июня 1678 года у царя Федора Алексеевича был именинный стол, где «вина нарежал столник князь Борис княж Алексеев сын Голицын. Пить наливал столник Никита Савин сын Хитрово. В столы смотрели столники: в болшой князь Андрей княж Иванов сын Голицын да Василей Савин сын Нарбеков; в кривой князь Иван болшой княж Иванов сын Голицын да Степан Савин сын Нарбеков»4. Та же картина повторилась и в следующем году. 12 июня 1679 года, на память св. Феодора Стратилата, «в столы смотрели: в болшой столники князь Андрей княж Иванов сын Голицын, Иван болшой Андреев сын Дашков; в кривой столники князь Иван княж Иванов сын Голицын, Иван меншой Васильев сын Дашков»5.

Между кремлевскими застольями, как и другие стольники, Иван Иванович сопровождал царя на богомолье. Так, например, в Дворцовых разрядах отмечен поход Федора Алексеевича в Саввино-Сторожевский монастырь (с 3 сентября 1679 года), где в свите монарха находились все трое Ивановичей: «столники: …князь Андрей княж Иванов сын Голицын, князь Иван болшой княж Иванов сын Голицын, князь Иван меншой княж Иванов сын Голицын…»6.

1682 год сильно продвинул И.И. Голицына по административной и законотворческой работе. В числе 37 так называемых «выборных людей» (куда входили 23 стольника, 2 генерала, 4 пехотных полковника, 3 стряпчих, 4 дворян и 1 жилец) он подписал акт Соборного деяния об уничтожении местничества 12 января 1682 года7. Его нахождение среди «выборных людей» объясняется широкой реформаторской деятельностью, развернувшейся в последние месяцы правления царя Федора Алексеевича, и работой комиссии «ратных дел» боярина князя В.В. Голицына (созданной по указу от 24 ноября 1681 г.).

В первой половине февраля 1682 г. (в опубликованной С.М. Соловьевым разрядной книге эта запись не датирована) князю И.И. большому Голицыну и стольнику П. Негребецкому было поручено создание «гербальной» книги. Одновременно другой «выборный» стольник князь Андрей Иванович Хованский – был занят составлением нового Уложения8.

В феврале-марте того же года стольники Иван Голицын и Андрей Хованский возглавили параллельные комиссии выборных дворян (столичных и городовых), обсуждавших писцовый наказ – значительную часть законодательства о поместьях и вотчинах. Заседания комиссий проходили в Столовой палате Кремля, а выдвинутые «выборными» предложения докладывались боярской Думе 7 и 15 марта 1682 г. Последовавшая вскоре смерть царя Федора Алексеевича прервала начатое дело, в результате чего целый ряд докладов Поместного приказа по вопросам нового описания государства, дворянского и церковного землевладения остался «невершенным»9.

Не забывал при этом Иван Иванович и свои «родные» обязанности – стольника. В строгом порядке перечисления «застольных ролей» видим определенную дворцовую иерархию: «в стол смотрел – пить наливал вина наряжал – у стола стоял». Иван Иванович большой Голицын медленно поднимался по этой служебной лестнице. Вторая женитьба царя Федора Алексеевича в феврале 1682 года синхронно подняла наверх обоих братьев Голицыных; Ивана Ивановича не так заметно, как Бориса Алексеевича, но все же… 23 февраля 1682 года «был стол у великого государя по столовой полате. А у стола были великого государя светейши патриярх со властьми, да бояре и околничия, и думныя и ближния люди все. <…> У государева стола стоял крайчей князь Борис Алексеевич Голицын да столник и ближней человек Аврам Иванов сын Хитрово. Вина нарежал столник князь Иван княж Андреев (следует читать «Иванов». – В.Л.) сын Болшой Голицын».10

Иван Иванович Голицын (большой) принял активное участие в избрании 9-летнего Петра на царство. Например, А.А. Матвеев упоминает его среди членов «боевой дружины» петровской партии 27 апреля 1682 года (в день смерти Федора Алексеевича): «Со стороны царской при том времени для надлежащего безопасения и ради мнимых противных случаев и приключившихся тогда мятежей из многих именитых родов приехали в город Кремль, а именно: кравчий князь Борис Алексеевич и брат его князь Иван Большой, называемый Лбом, Голицыны, князь Яков, князь Лука, князь Борис, князь Григорий Долгорукие, и многие иные по верной своей службе и горячности к его высокопомянутому величеству ревность свою множественно и великодушно против их показали, и, одевся в панцыри, скрытно под платьем своим их имели, и хотя б до самой смерти в том стоять и непоколебимо подвизатися были намерены» 11.

При двоевластии продолжилась «застольная» служба И.И. Голицына. Через пару дней после венчания на царство обоих малолетних царей, 27 июня 1682 года, «у великих государей был стол в Грановитой полате. А у стола были великий господин святейший Иоаким, патриарх Московский и всеа Русии, и власти, да царевичи, и бояря, и окольничие, и думные люди по наличному списку все. Великих государей у стола стоял кравчей князь Борис Алексеевичь Голицын, стольник Петр Петров сын Пушкин. Вина наряжал стольник князь Петр княж Иванов сын Хованской. Пить наливал стольник Иван Алексеев сын Головин. В столы смотрили стольники же: в архиерейской – князь Иван Болшой княж Иванов сын Голицын, князь Михайло княж Федоров сын Жирового Засекин, в боярской – князь Иван Меньшой княж Иванов сын Голицын, князь Василей княж Федоров сын Жирового Засекин…»12.

После замирения столицы и возвращения двора в Москву статус старшего Ивана Голицына снова повышается, что становится заметно по его роли за государевым столом. 29 июня 1683 года праздновали именины царя Петра Алексеевича в грановитой палате: «При Великом Государе у его государского стола стояли: кравчей князь Борис Алексеевич Голицын, столник князь Юрей княж Федоров сын Щербатой. Вина нарежал столник князь Иван княж болшой Иванов сын Голицын»14.

Вполне традиционная придворная служба привела в итоге И.И. Голицына (большого) к боярской шапке. «А в нынешнем во 193 году, Апреля в 19 день, на праздник Светлаго Христова Воскресения <…> Великие Государи… пожаловали: из комнатных столников в бояре князя Ивана болшаго Ивановича Голицына… Великих Государей жалованье чести… сказывали: боярину князю Ивану Ивановичю Голицыну: боярин Михайло Петрович Головин, розрядной думной дьяк Василей Григорьевич Семенов»15. Возможно, что он занял в Думе место умершего отца.

Не прошло и недели после пожалования, как Иван Иванович отметился в свите царя Петра Алексеевича, сопровождавшей его 25 апреля 1685 года в Спасский монастырь. Такое активное проявление своей политической позиции привело к тому, что «уже через год кн. И.И. Голицын большой будет удален из столицы на воеводство в Казань»17. Там он и умер бездетным в 1686 году в возрасте не более 35 лет.

На самом деле, дата назначения И.И. Голицына на воеводство в Казань нуждается в уточнении. Указывая на год разницы между пожалованием боярства и назначением на воеводскую должность, А.С. Лавров ссылается на фундаментальное исследование А.П. Барсукова «Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия». Между тем дата, приведенная в этом солидном труде (28 апреля 1686 года), относится вовсе не к началу деятельности нового Казанского воеводы, а всего лишь к одной из царских грамот, адресованных ему18.

В одной из ранних родословных росписей князей Голицыных, опубликованных еще в XVIII веке, написано, что князь Иван Иванович большой Голицын после получения боярского чина «…тогож года 28 мая, отправлен в Казань Воеводою»19. В списке Казанских воевод, опубликованном С. Порфирьевым, назначение боярина князя И.И. Голицына, стольника князя А.М. Коркодинова, дьяков Л. Меньшова и А. Волкова в Казань датировано 20 сентября 7194 (1685) года20. Но в любом случае, между пожалованием боярской чести и отправлением на воеводство прошло гораздо меньше времени, чем год.

С назначением князя Ивана Голицына (Большого) Казанским воеводой связан, возможно, и один из эпизодов богатой неожиданными поворотами биографии женевца Франца Лефорта. Исследователь его жизни М. Поссельт пишет, что Борис Алексеевич Голицын (в качестве судьи Казанского приказа) хотел сманить в Казань «Лефорта, скучавшаго бездействием в Слободе, и дать ему кавалерийский полк в тысячу человек. Лефорт должен был отправиться к месту новаго служения с князем Иваном Голицыным, также коротким своим знакомым, определенным в должность казанскаго губернатора; но прежде нежели это осуществилось, другаго рода служба ожидала подполковника Лефорта»21. О несостоявшейся службе Лефорта в Казани узнаем из его письма брату Ами от 1 марта 1685 года (по н. ст.): «…в Казань я еще не отъехал. <…> Полк, который надлежит получить из Казани, все еще мешкает. Я бы уж давно уехал, когда бы не ревнивая дружба ко мне двух господ. Тем не менее, коли Богу будет угодно, надеюсь выехать до того, как сойдет снег. <…> князь Борис Алексеевич… обещал мне, что буде я пожелаю служить в кавалерии, он пришлет мне карту Сибири и даст полк в тысячу конных. Я совершенно вверился его благоизволению, однако просил отправить меня не ранее будущего понедельника. Он уехал в свою деревню в 25 милях отсюда. Мне надлежит с оным ехать. Там будет у меня время и случай поболе с ним говорить»22.

Как видим, в письме Ф. Лефорта попытки Б.А. Голицына заманить его в Казань датируются февралем 1685 года, в то время как назначение И.И. Голицына воеводой пришлось на более позднее время. Поэтому, либо Поссельт ошибался, связывая предложение Б.А. Голицына Лефорту с назначением Ивана Голицына на воеводство в Казань, либо решение о посылке Ивана Ивановича принималось еще ранней весной 1685 г., а пожалование боярства в данном случае было лишь подслащенной пилюлей, замаскировавшей опалу – удаление из столицы опасного для правительства регентства смутьяна.

В чем же заключалась опасность для царевны Софьи Алексеевны недавнего царского стольника, князя Ивана Ивановича большого Голицына? Уж явно не в нарочитом и поспешном появлении новоиспеченного боярина в свите Петра.

Для того чтобы разобраться в этом вопросе и выяснить действительную роль И.И. Голицына в придворной борьбе, необходимо совершить небольшое отступление и рассмотреть одну из темных историй периода регентства, связанную с трагической смертью стольника Павла Негребецкого…

Дело П. Негребецкого – одна из потаенных страниц русской политической истории последней четверти XVII века, тесно связанная с борьбой за власть между царевной Софьей Алексеевной и противостоящей ей «нарышкинской» партией во главе с царицей Натальей Кирилловной. Сам Павел Негребецкий – православный польский шляхтич, завербованный и вывезенный в 1677 году в Москву русским резидентом в Варшаве В.М. Тяпкиным.

Бывший писарь королевской канцелярии выехал в Россию не с пустыми руками. Он «вывез с собою из Полши писма тайные разговоры полского короля с сенаторы с пятью человеки о управлении своего государства и о хранении от Турскаго и от Московскаго царства». Поначалу, правда, его служба в России не заладилась. Он долго пытался обратить на себя внимание высоких покровителей и небезуспешно. Во всяком случае, именно патронаж таких фигур, как выдвиженец А.С. Матвеева В.М. Тяпкин и всесильный в то время И.М. Языков, позволил Негребецкому игнорировать назначение объезжим головой в Холмогоры, данное ему из Новгородского приказа, которым ведал И.М. Милославский.

Так невзначай и определились его друзья и враги при дворе царя Федора Алексеевича. Полонофильство юного монарха и его ближайшего окружения быстро подняло Павла Негребецкого на гребень карьерного успеха. Его поселяют в Заиконоспасском монастыре, где он быстро ссорится с Сильвестром Медведевым из-за проекта учреждения Академии, образ которой каждый из них лелеял для себя. К зиме 1681/1682 года Негребецкий становится одним из ближайших царских советников, что неизбежно вызывает к нему волну едва прикрытой неприязни, испытываемой менее удачливыми коллегами. Порученная ему «гербальная» книга для русских знатных родов – одно из значимых поручений Федора Алексеевича в кругу задуманных и начатых царем реформ.

Смерть Федора и поражение «нарышкинской» партии в результате стрелецкого восстания в Москве в мае 1682 года на время оставили П. Негребецкого не у дел. Но, как показали дальнейшие события, он довольно быстро нашел свое место в рядах приверженцев царя Петра Алексеевича.

Не секрет, что царица Наталья Кирилловна пыталась искать поддержку притязаниям своего сына на единоличное правление при европейских дворах. В широкой закулисной игре 1682-1684 гг., в ходе которой «нарышкинская» партия всячески пыталась склонить настроение дипломатов и представляемых ими государств на сторону Петра, Негребецкий отвечал за польский «канал связи», что подтверждается обнаруженной З. Вуйчиком (Z. Wojcik) в Архиве древних актов в Варшаве запиской под названием «Relatia Nehrebeckiego ze stolicy» от 5 сентября 1682 (?) года. Вероятно, Нарышкины и стоявший во главе их группировки князь Борис Алексеевич Голицын использовали П. Негребецкого в качестве тайного курьера. Во всяком случае, историки обращают внимание на странное отсутствие бывшего шляхтича, а ныне стольника в Москве в 1682/1683 гг.

Попытки клана Нарышкиных обратиться за помощью в династическом споре к Яну Собесскому не могли оставить равнодушными правительство регентства, особенно на фоне весьма напряженных отношений с западным соседом. Со своей стороны и в Варшаве прорабатывали варианты бегства царицы Натальи с сыном в Киев (под предлогом поездки на богомолье), а оттуда – в Белую Церковь, под защиту польского гарнизона.

Однако партия царевны Софьи Алексеевны внимательно следила за каждым шагом враждебной группировки и не допустила развития контактов Нарышкиных с польским двором. При попытке П. Негребецкого установить надежный канал связи в лице прибывшего в Москву в составе цесарского посольства габсбургского резидента в Варшаве И. Жировского, он был схвачен, обвинен в тайной переписке с поляками, пытан и в июле 1684 г. казнен.

Обстоятельства гибели Павла Негребецкого живо обсуждались на политической «кухне» аккредитованных в Москве иностранных дипломатов. Оставленный в русской столице шведским посольством королевский стипендиат Юхан Габриель Спарвенфельд (1655–1727)23 записал в своем дневнике 11 июля 1684 года: «Сегодня казнили одного поляка, знатного и ученого человека по имени Негребецкий, … которого обвинили в переписке с Польшей. И говорят, что Жировский, посол императора, был замешан в этом деле, так как он симпатизирует Польше. <…> Некоторые считают, что Негребецкий был невиновен и что царевна Софья, которая отдала приказ казнить его, теперь раскаивается. Однако до своей смерти Негребецкий написал обвинительный документ, касающийся этой ситуации, который хранится у кого-то, кто является сторонником царя Петра, возможно, у князя Б.А. Голицына, князя И.И. Голицына или кого-то др. Говорят, в этом документе есть данные, далеко не лестные для царевны Софьи. Мне сегодня сказали также, что В.В. Голицын делает все возможное, чтобы возвести царевну Софью на трон, но что бояре, особенно Иван Михайлович Милославский, усердно сопротивляются этому». К этой теме Спарвенфельд еще раз вернулся в конце августа, записав свой ночной разговор с датским послом Гильдебрандом фон Горном (1655–1686): «...ночью 26 у нас с фон Горном был длинный разговор о разных делах, как публичных, так и частных. Особенно обсуждали смерть Негребецкого, которого по приказу царевны и Ивана Милославского пытали, а потом обезглавили, как сказано выше, из-за его участия в Троице [во время пребывания двора в Троице-Сергиевом монастыре осенью 1682 года. – В.Л.] на стороне Петра и против царя Ивана и царевны во время бунта. …он был сторонником Петра и в Троице был осведомлен о большой части, хотя не обо всем, что делали приверженцы Петра, в первую очередь князь Борис Алексеевич Голицын, князь Иван Иванович Голицын…24 и т. д. А также и фон Горн, который помогал словом и делом и который сам говорил с матерью Петра о решительных мерах. Он советовал им, чтобы они, воспользовавшись своей властью, которая была у них в то время, когда бунт почти успокоился, перехватили власть у другого клана, посадили несколько человек насильственно в монастырь и убили бы некоторых, но без крови и внешнего насилия, т. к. такие меры не гарантировали бы личную безопасность царю Петру. Но так как Кирила [Наталья Кирилловна. – У.Б.], мать царя, смогла решиться на такие решительные меры только через несколько дней, когда было уже упущено время, то ничего не состоялось, о чем она в присутствии фон Горна часто потом жалела. Существование заговора против царевны и царя Ивана Негребецкий подтвердил, главную роль отводя князю Б.А. Голицыну, князю И.И. Голицыну и фон Горну. Он продолжал признаваться во время пыток и назвал их имена (это случилось 8 или 9 июля) в присутствии Милославского, который является врагом фон Горна. Там же присутствовал и В.В. Голицын. Но когда князь Василий Васильевич услышал о фон Горне и о своем брате Борисе Голицыне, он сразу приказал прекратить пытки, чтобы не было разоблачения и чтобы отвести беду от фон Горна и своего брата, объясняя, как мог, царевне их невиновность. Но когда И.М. Милославский потребовал, чтобы пытки были продолжены, князь Василий Васильевич спросил его, хочет ли он, чтобы князя Бориса Голицына били кнутом? В таком случае, сказал он, тебя тоже следовало бы подвергнуть пыткам, т. к. ходили слухи, что ты добиваешься смерти Петра и т. д. На этом пытки прекратили, и Негребецкого повели на казнь. Когда это случилось, князь Борис Голицын, князь И.И. Голицын и фон Горн оказались в опасности и решили держаться в тени. Они не смели открыто посещать друг друга, только тайно. Но дело не получило никакого развития, так как князь Василий Васильевич по своей доброте прекратил пытки, чтобы ничего больше не обнаружилось. Теперь эти трое братьев не смеют ходить друг к другу в гости как раньше, так как их братство было связано твердым решением пролить кровь и посадить царя Петра на престол»25.

Однако, несмотря на полученный следствием серьезный компромат, устранить титулованного Гедиминовича было совсем не так легко, как «мелкую пешку», вроде Негребецкого. Да и родство князя Ивана с «оберегателем» В.В. Голицыным надежно защищало его от прямых выпадов враждебного лагеря. Поэтому в руках правительства остался единственный действенный способ хотя бы временно вывести его из игры – отправить на воеводство. А поскольку Казань – город крупный, посылать туда воеводу в чине стольника как-то невместно. Вот так и получил князь Иван большой Иванович боярский чин, чтобы сейчас же отправиться в почетную ссылку.

Немногочисленные следы его деятельности на посту Казанского воеводы можно обнаружить в различных собраниях документов. Так, например, опубликована царская грамота, датированная ноябрем 1685 года, об освобождении Казанских татар от земских податей и повинностей27, приговор боярина и воеводы князя Ивана Ивановича Голицына о наследстве и наследниках князя Степана Асанова от 22 марта 1686 года28, грамота царей Иоанна и Петра Алексеевичей воеводе кн. И.И. Голицыну «с товарищи» «об изъятии из подведомства его слуг и крестьян Савво-Сторожевского монастыря, принадлежащих к Надеинскому усолью», писанная «в царствующем граде Москве… лета 7194 Апреля в 28 день»29.

Эта последняя грамота могла уже и не застать его на вверенном посту, поскольку буквально через несколько дней, 4 мая 1686 года, как значится в рукописной разрядной и родословной книге, изданной С. Порфирьевым, «боярин кн. Ив. Ив. Голицын за болезнью отпущен к Москве». Однако сомнительно, что он успел вернуться в столицу, поскольку все биографы дружно утверждают, что Иван Иванович (большой) умер в Казани. Боярская книга 1686 года бесстрастно фиксирует дату смерти – 8 июня.30

В 1680-х годах Казанское воеводство представлялось довольно опасным для здоровья назначением. Так, по данным С. Порфирьева, на этом посту умер не только Иван Иванович Голицын; принявший печать царства Казанского его товарищ (заместитель) стольник князь Андрей Михайлович Коркодинов умер даже на 2 дня раньше своего начальника – 6-го июня 1686 года. Приехавший им на смену боярин князь Петр Семенович Урусов продержался на посту воеводы всего несколько месяцев и скончался 23 марта 1687 года31.

P. S. Кстати, о земельных владениях… Мы знаем, что одну из вотчин И.И. большого Голицына – Дубровицы в 1688 году приобрел его двоюродный брат Борис Алексеевич. Однако, возможно, это не единственный случай внутрисемейных земельных сделок с их участием.

В приведенном П.С. Шереметевым перечне вотчин князя Б.А. Голицына по различным уездам, с указанием происхождения каждой вотчины, среди рязанских владений находим «в Поникском стану село Кузминск 944 чети», которое «по даче 201 [1693] года продал стольник, что ныне боярин, князь Яков Фед. Долгоруков вотчину свою». При разделе имений (7 марта 1700 года), старший сын князя Бориса – Алексей просил справить село Кузминск за ним, поскольку получил его от отца еще в 1693 году. Между тем, в духовной грамоте (завещании) Бориса Алексеевича (от апреля 1710 года) история приобретения этого села излагается иначе; перечисляя вотчины, переходящие старшему сыну, Борис Алексеевич диктует следующее: «Князь Алексею Кузминск а Шатцкой для того не пишу Кузминск пожаловал ево дядя ему а мой брат княз Иван Иванович болшой Голицын, а Шатцкую пожаловал Государь родитель и родительница и аз княжне Татьяне…». Ясность в этот вопрос могут внести материалы переписи 1678 года, согласно которым село Кузьминское Понисского стана Рязанского уезда (247 дворов, 901 д. м. п., сад и два двора садовников), значилось за боярином И.А. Голицыным – отцом Ивана Ивановича большого. Но откуда тогда в перечне вотчин возник князь Яков Федорович Долгоруков? Его появление в списке владельцев Кузьминского так же труднообъяснимо, как и роль его родного брата – Бориса Федоровича – в порядке наследования Дубровицкой вотчины.

ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Старший брат И.И. Голицына – Андрей Иванович – родился в 1649 году.
2. Дворцовые разряды, по высочайшему повелению изданные II-м Отделением собственной е. и. в. канцелярии.. Т.3 (1645-1676). СПб., 1852. Стлб.1000.
3. Там же. Стлб.1625.
4. Дворцовые разряды, по высочайшему повелению изданные II-м Отделением собственной е. и. в. канцелярии. Т.4 (1676-1701). СПб., 1855. Стлб.47.
5. Там же. Стлб.84.
6. Там же. Стлб.95-96.
7. «Выборные люди: Стольники: Князь Андрей Княж Иванов сын Хованский. Князь Иван большой Княж Иванов сын Голицын. Борис Петров сын Шереметев. Князь Лука Княж Федоров сын Долгоруков. Князь Борис Княж Федоров сын Долгоруков…». Древняя российская вивлиофика, содержащая в себе собрание древностей российских, до истории, географии и генеалогии российской касающихся. Часть 17. М., 1791. С.454. То же самое: Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. Ч.4. М., 1826. С.409.
8. Соловьев С.М. Сочинения. В 18 кн. Кн. VII. Т.13-14. История России с древнейших времен. М., «Мысль», 1991. С.303. По наблюдению П.В. Седова, при публикации в тексте разрядных записей были неверно расставлены знаки препинания, что существенно исказило смысл царского указа. В действительности следует читать так, что составление родословных книг было поручено кн. В.Д. Долгорукову, «гербальной» кн. И.А. Голицыну и П. Негребецкому, уложение кн. И.А. Хованскому. См. Седов. П.В. Закат Московского царства: Царский двор конца XVII века. – СПб.: «Дмитрий Буланин», 2006. С.474 (в примечаниях).
Следует также обратить внимание на тот факт, что в опубликованном С.М. Соловьевым «Разряде без мест царя… Феодора Алексеевича… 190 году», а также в IX томе Дополнений к актам историческим, появляется совершенно мифический персонаж стольник князь Иван Андреевич Большой Голицын, в реальности никогда не существовавший. Несмотря на то, что при дворе в начале 1680-х годов одновременно служили князья Голицыны четырех ветвей и трех поколений, человека с таким именем и прозвищем среди них не было. Был старый боярин (не стольник) Иван Андреевич Голицын (умер не позднее 1685), его сыновья Андрей (пожалован в бояре 27.06.1682) и два Ивана.
Прозвища «Большой» или «Меньшой» обычно применялись к братьям, имевшим одинаковые имена (см., например, П.В. Шереметев Большой). Но во всех четырех ветвях рода Голицыных в это время были только два родных брата с одинаковыми именами: два Ивана Ивановича – дети боярина Ивана Андреевича. Старшего из них еще прозвали Лбом. Поэтому, скорее всего, в «Разряде без мест…» допущена простительная ошибка с отчеством, и вместо «князь Ивана княж Андреева сына Большого Голицына» следует читать «князь Иван княж Иванов сын Большой Голицын».
9. О работе комиссий по обсуждению писцового наказа см. Седов. П.В. Закат Московского царства: Царский двор конца XVII века. – СПб.: «Дмитрий Буланин», 2006. С.479-490; Веселовский С.Б. Материалы по истории общего описания всех земель русского государства в конце XVII в. // Исторический архив. Т.VII. М., 1951. С.304-367. Интересно, что в докладе Поместного приказа о составлении наказа писцам (1682-1683 гг.) везде упоминается стольник князь Иван Голицын (без отчества, как и Андрей Хованский). Поэтому нам неизвестно, почему П.В. Седов именует руководителя одной из комиссий стольником (!) Иваном Андреевичем Голицыным. Повторюсь, что подписи А.И, Хованского и И.И. большого Голицына, идущие друг за другом в акте Соборного деяния об уничтожении местничества в разделе «выборные люди», на мой взгляд, достаточно аргументируют мнение, что все перечисленные выше законотворческие комиссии (приписанные И.А. Голицыну) возглавлял именно Иван Иванович большой Голицын.
10. Соловьев С.М. Указ. соч. С.304-305; Дополнения к Актам историческим, собранные и изданные Археографической комиссией, Т.IX. СПб., 1875. С.202.
11. Матвеев А.А. Описание возмущения московских стрельцов. // Рождение империи. М.: Фонд Сергея Дубова. 1997. С.363-364.
12. Восстание в Москве 1682 г. Сборник документов. М., «Наука», 1976. С.261. Д-т № 204. (Записи Разрядного приказа за 27 апреля – 25 октября 1682 г.).
13. Там же. С.263.
14. Дворцовые разряды, по высочайшему повелению изданные II-м Отделением собственной е. и. в. канцелярии. Т.4 (1676-1701). СПб., 1855. Стлб.224.
15. Там же. Стлб.345-346.
16. «Того ж числа Великий Государь Царь и Великий Князь Петр Алексеевичь, всеа Великия и Малыя и Белыя России Самодержец, изволил быть в Спаском монастыре. А за ним Великим Государем были: бояре: князь Михайло Алегуковичь Черкаской, князь Иван Борисовичь Троекуров, князь Никита Семеновичь Урусов, князь Иван Иванович Голицын». Там же. Стлб.348.
17. Лавров А.С. Регентство царевны Софьи Алексеевны: Служилое общество и борьба за власть в верхах Русского государства в 1682-1689 гг. – М., «Археографический центр», 1999. С.90.
18. См. Барсуков А.П. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия. М., Кучково поле. 2010. С.108.
19. Древняя Российская Вивлиофика, издаваемая Н.И. Новиковым. Ч.XVII. М., 1791. С.216.
20. Порфирьев С. Списки воевод и дьяков по Казани и Свияжску, составленные в XVII столетии. // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском Университете. 1911. Том XXVII. Вып. 1. С.68.
21. Поссельт М. Генерал и адмирал Франц Яковлевич Лефорт. Его жизнь и его время. / Военный сборник. 1870. № 10. Т. LXXV. С.208.
22. Ф. Лефорт. Сборник материалов и документов. М., «Древлехранилище». 2006. С.78.
23. Ю.-Г. Спарвенфельд – известный ученый, полиглот и путешественник, впоследствии церемониймейстер шведского королевского двора, автор знаменитого четырехтомного славяно-латинского словаря «Lexicon Slavonicum», который он составил после трехлетнего пребывания в Москве (1684–1687).
24. Нет ничего удивительного в близком знакомстве П. Негребецкого с князьями Голицыными, учитывая факт совместной работы с Иваном Ивановичем над созданием «гербальной» книги зимой 1681/1682 годов.
25. Биргегорд У. Почему казнили Павла Негребецкого? // Slověne. 2020. Vol. 9, № 1. С.243-244. Также информацию о жизни и судьбе П. Негребецкого можно найти в следующих изданиях: Седов П.В. Закат Московского царства: Царский двор конца XVII века. – СПб., «Дмитрий Буланин», 2006. С.399-402; Кочегаров К.А. Борьба боярских группировок вокруг планов женитьбы царя Петра и русско-польские отношения в 1684–1689 гг. // Россия, Польша, Германия в европейской политике: исторический опыт взаимодействия и императивы сотрудничества. М., 2012. С.49-50.
26. Который, в свою очередь, «питался» сведениями, полученными непосредственно от В.В. и Б.А. Голицыных.
27. Полное собрание законов Российской империи. 1830, Т.2. С.701-702. № 1143.
28. Казанские документы последней четверти ХVII века / Изд. подг. Д.А. Мустафиной. – Казань: Казан. ун-т, 2010. С.74-75.
29. Акты исторические, собранные и изданные археографической комиссией. СПб., 1842. Т.5. С.239-240. Д-т № 139.
30. Лукичев М.П. Боярские книги XVII века: Труды по истории и источниковедению. / Сост. Ю.М. Эскин. М.: «Древлехранилище», 2004. С.47. Правда, Н.Н. Голицын почему-то считает (совершенно необоснованно) датой его смерти 9 сентября 1686 года. А под 8-м июня показывает кончину И.И. Голицына (меньшого). См. Голицын Н.Н. Род князей… СПб., 1892. С.122.
31. Порфирьев С. Указ. соч. С.68-69. При предшественнике И.И. Голицына – боярине князе В.Д. Долгорукове – в Казани умер дьяк Иван Лобков. Если учесть, что князья Урусовы довольно четко позиционировали себя при дворе сторонниками Петра Алексеевича (как и князь И.И. Голицын), то подобный исход их воеводства может показаться весьма подозрительным… если не принимать в расчет санитарно-эпидемиологическую обстановку того времени.
32. Шереметев П.С. Вяземы. Пг., 1916. С.59.
33. Там же. С.62.
34. Там же. С.63-64.
35. Шватченко О.А. Светские феодальные вотчины в России во второй половине XVII века (историко-географический очерк). М., ИРИ РАН. 1996. С.89.